ПЕТРАШЕВСКИЙ МИХАИЛ ВАСИЛЬЕВИЧ (1821 - 1866)
Петрашевский Михаил Васильевич - революционер, утопический социалист. Родился 13 ноября 1821 в семье доктора медицины, петербургского штадт-физика Петрашевского, участника войны против Наполеона (под Бородино заведовал медицинской частью всего левого фланга русской армии). В 1839 Петрашевский окончил Царскосельский лицей, однако за вольнолюбивые взгляды и поступки был выпущен с самым низшим, XIV чином.
Поступив вольнослушателем на юридический факультет Петербургского университета, Петрашевский уже в 1841 получил степень кандидата прав.
С 1840 Петрашевский служил переводчиком в Департаменте внутренних сношений Министерства иностранных дел, являясь посредником между административно-полицейскими органами и приезжавшими в Россию иностранцами.
С 1844 вокруг Петрашевского начал складываться молодежный кружок и в следующем году собрания в его доме приобрели более упорядоченный характер, когда для посетителей был выбран специальный день — пятница. Петрашевский редактировал «Карманный словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка», хлопотал об издании журнала, в 1848 на дворянских выборах в Петербургской губернии он распространил литографированную записку «О способах увеличения ценности дворянских или населенных имений», наметив здесь предварительные меры для постепенного освобождения крестьян. 7 апреля 1849 на обеде в честь Ш. Фурье Петрашевский произнес речь, в которой говорил о важности глубокого знания действительности для применения на практике идей социализма, о необходимости преобразования общества: «Мы осудили на смерть быт общественный, надо приговор наш исполнить».
В апреле–мае 1846 Достоевский знакомится с Петрашевским. В показаниях Следственной комиссии по делу Петрашевского Достоевский написал: «Знакомство наше было случайное. Я был, если не ошибаюсь, вместе с Плещеевым, в кондитерской у Полицейского моста и читал газеты. Я видел, что Плещеев остановился говорить с Петрашевским, но я не разглядел лица Петрашевского. Минут через пять я вышел. Не доходя Большой Морской, Петрашевский поровнялся со мною и вдруг спросил меня: "Какая идея вашей будущей повести, позвольте спросить?" Так как я не разглядел Петрашевского в кондитерской и он там не сказал со мною ни слова, то мне показалось, что Петрашевский совсем посторонний человек, попавшийся мне на улице, а не знакомый Плещеева. Подоспевший Плещеев разъяснил мое недоумение: мы сказали два слова и, дошедши до Малой Морской, расстались. Таким образом, Петрашевский с первого раза завлек мое любопытство. Эта первая встреча с Петрашевским была накануне моего отъезда в Ревель, и увидал я его потом уже зимою. Мне показался он очень оригинальным человеком, но не пустым; я заметил его начитанность, знания. Пошел я к нему в первый раз уже около поста, сорок седьмого года».
Таким образом, в конце января 1847 Достоевский начинает бывать на пятницах у Петрашевского и пользоваться книгами его библиотеки. 8 ноября 1847 Достоевский присутствует на званом вечере у Петрашевского по случаю именин последнего. В сентябре–октябре 1848 Достоевский на собраниях у Петрашевского читает отрывки из «Бедных людей» и рассказывает «Неточку Незванову» «гораздо полнее, чем была она напечатана».
В своих объяснениях по делу петрашевцев Достоевский подробно рассказал о своих встречах с Петрашевским, о его характере и общественных взглядах: «Я никогда не был в очень коротких отношениях с Петрашевским, хотя и езжал к нему по пятницам, а он, в свою очередь, отдавал мне визиты. Это одно из таких знакомств моих, которым я не дорожил слишком много, не имея сходства ни в характере, ни во многих понятиях с Петрашевским. И потому я поддерживал знакомство с ним ровно настолько, насколько того требовала учтивость, то есть посещал его из месяца в месяц, а иногда и реже. Оставить же его совсем я не имел никакой причины. Да к тому же мне бывало иногда любопытно ходить на его пятницы.
Меня всегда поражало много эксцентричности и странности в характере Петрашевского. Даже знакомство наше началось тем, что он с первого раза поразил мое любопытство своими странностями. Но езжал я к нему нечасто. Случалось, что я не бывал у него иногда более полугода. В последнюю же зиму, начиная с сентября месяца, я был у него не более восьми раз. Мы никогда не были коротки друг с другом, я думаю, что во всё время нашего знакомства мы никогда не оставались вместе, одни, глаз на глаз, более получаса. Я даже заметил положительно, что он, заезжая ко мне, как будто исполняет долг учтивости; но что, например, вести со мной долгий разговор ему тягостно. Да и со мной было то же самое; потому что, повторяю, у нас мало было пунктов соединения и в идеях и в характерах. Мы оба опасались долго заговариваться друг с другом; потому что с десятого слова мы бы заспорили, а это нам обоим надоело. Мне кажется, что взаимные впечатления наши друг о друге одинаковы. По крайней мере, я знаю, что я очень часто езжал к нему по пятницам не столько для него и для самих пятниц, сколько для того, чтоб встретить некоторых людей, с которыми я хотя и был знаком, но виделся чрезвычайно редко и которые мне нравились. Впрочем, я всегда уважал Петрашевского как человека честного и благородного.
Об эксцентричностях и странностях его говорят очень многие, почти все, кто знает или слышали о Петрашевском, и даже по ним делают свое о нем заключение. Я слышал несколько раз мнение, что у Петрашевского больше ума, чем благоразумия. Действительно, очень трудно было бы объяснить многие из его странностей. Нередко при встрече с ним на улице спросишь: куда он и зачем? — и он ответит какую-нибудь такую странность, расскажет такой странный план, который он только что шел исполнить, что не знаешь, что подумать о плане и о самом Петрашевском. Из-за такого дела, которое нуля не стоит, он иногда хлопочет так, как будто дело идет обо всем его имении. Другой раз спешит куда-нибудь на полчаса кончить маленькое дельце, а кончить это маленькое дельце можно разве только в два года. Человек он вечно суетящийся и движущийся, вечно чем-нибудь занят. Читает много; уважает систему Фурье и изучил ее в подробности. Кроме того, особенно занимается законоведением. Вот всё, что я знаю о нем как о частном лице, по данным весьма неполным для совершенно точного определения характера, потому что, повторяю еще раз, в слишком коротких отношениях с ним я никогда не находился.
Трудно сказать, чтоб Петрашевский (наблюдаемый как политический человек) имел какую-нибудь свою определенную систему в суждении, какой-нибудь определенный взгляд на политические события. Я заметил в нем последовательность только одной системе; да и та не его, а Фурье. Мне кажется, что именно Фурье и мешает ему смотреть самобытным взглядом на вещи. Впрочем, могу утвердительно сказать, что Петрашевский слишком далек от идеи возможности немедленного применения системы Фурье к нашему общественному быту. В этом я всегда был уверен».
Однако Достоевский, из благородных побуждений, скрыл от Следственной комиссии свой довольно резкий отзыв о Петрашевском. В конце 1848 намечается некоторое расхождение Достоевского с Петрашевским, когда Достоевский бывает на вечерах у Дурова, где, как вспоминаетЛьвов, «участвовали наполовину литераторы и музыканты, хотя и бывавшие у Петрашевского, но не очень симпатизировавшие с ним...». Расхождение еще больше усилилось, когда в декабре 1848 под руководством Спешнева организуется особое тайное общество из наиболее решительных петрашевцев, ставящее своей целью «произвести переворот в России», и Достоевский - членом этого Общества, по словам его друга поэта Майкова, говорил, что «Петрашевский, мол, дурак, актер и болтун; у него не выйдет ничего путного». (Это и был тот отзыв, который Достоевский скрыл от Следственной комиссии).
Арестованный в ночь на 23 апреля 1849 Петрашевский был приговорен Военно-судной комиссией к расстрелу «за преступный замысел к ниспровержению существующего государственного устройства», а по окончательному приговору был осужден на бессрочную каторгу.
22 декабря 1849 прямо с Семеновского плаца Петрашевский первым из осужденных в кандалах был отправлен через Тобольск в Шилкинский завод, а затем в Акатуй. По манифесту 26 августа 1856 вышел на поселение в Иркутске, сотрудничал в «Иркутских ведомостях», пытался добиться пересмотра своего приговора, указывал в многочисленных прошениях на ошибки, допущенные при судопроизводстве. Из-за резких выступлений против сибирского начальства Петрашевский в феврале 1860 был выслан в село Шуша Минусинского округа, однако вскоре добился разрешения жить в Красноярске. После многочисленных столкновений с властями и высылок умер в селе Вельском Енисейского округа.
Вероятно, Достоевский знал, что, в отличие от него, Петрашевский так ни в чем и не раскаялся и некоторые черты характера и мировоззрения Петрашевского послужили Достоевскому толчком для создания в «Бесах» двух зловещих образов: Петра Верховенского и Шигалёва.