Григорий Григорьевич Гагарин прожил в искусстве долгую жизнь, но имя его прочно связано с эпохой романтизма — не только потому, что на это время приходится расцвет его творчества, но и потому, что самой своей личностью он ярко и полно воплотил тип художника-романтика.
По условиям рождения и воспитания ему, князю, была уготована иная — не артистическая — карьера. Художественного образования он и не получил (лишь в юности, в Риме, брал уроки живописи у К. Брюллова), оставшись талантливым дилетантом — и подобный приток в искусство аристократов был распространен в эпоху романтизма. Поначалу Гагарин совмещал занятия «художеством» с продвижением на дипломатическом поприще. Состоя при русском посольстве в Париже (1829—1832), он пополнил познания в области живописи, затем, ненадолго вернувшись в Россию, вновь отбывает в составе заграничных миссий. В 1839 году Гагарин окончательно отозван на родину. С этого времени начинается его самостоятельный путь в искусстве.
Зимой 1839/40 года в Петербурге Гагарин познакомился с М. Ю. Лермонтовым и вошел в «Кружок 16-ти», объединивший друзей поэта, последовавших за ним в кавказскую ссылку. В их числе был и Гагарин, устроивший себе командировку для участия в реформе гражданского управления в Закавказье. Так он открыл для себя Кавказ — не только как тему творчества, но и как своеобразный способ бытия.
Ориентализм был одной из тем романтического искусства, а для русских художников Кавказ эту тему исчерпывал — здесь виделся Восток с его экзотикой и тайнами; эта страна привлекала этнографически и поэтически. В 40-е годы Кавказ — не только место романтического «паломничества», но и объект внешнеполитических интересов русского правительства. Находясь на военной службе (1841 —1864), Гагарин принимал непосредственное участие как в военной, так и в романтической экспансии.
Рисунки Гагарина, частично собранные им в альбом «Живописный Кавказ» (1847), представляют своего рода графическую энциклопедию видов страны, национальных типов, событий русского продвижения в глубь Кавказа. Деловитый этнографизм этих рисунков снимается во многих листах лирической, поэтической интонацией, легкостью моментального очерка. В этих зарисовках *по случаю» есть огромное обаяние — и гораздо суше выполненные на их основе большие картины («Сражение при Ахатли», 1841; «Свидание генерала Клюкке фон Клюгенау с Шамилем»).
В 1848 году Гагарин был определен в распоряжение главнокомандующего Кавказским корпусом М. С. Воронцова, «с тем чтобы он был употребляем в ученом и артистическом отношении». Под знаком этого назначения проходит полная деятельности жизнь художника в Тифлисе (1848—1855). В этот период его творческая натура раскрывается во всей многосторонности. Живописец, график, реставратор и архитектор, литограф, актер, историк искусства, журналист, член научных обществ, театральный режиссер, сценограф и кос тюмер, иллюстратор (его иллюстрации к «Тарантасу* В. Соллогуба заслужили похвалу В. Г. Белинского) — таков диапазон деятельности Гагарина, вызывавшей недовольство его столичной родни (занятия «художеством* считались недостойными князя, а уж актерство — жена Гагарина играла на сцене Тифлисского театра — и вовсе осуждалось как «скоморошьи забавы*).
Грузия обязана Гагарину множеством археологических и историко-культурных открытий. Он исследует развалины старинных монастырей и обнаруживает в них фрагменты византийских фресок (на всю жизнь став поклонником византийского искусства). Он восстанавливает с большим уважением к оригиналу росписи Мцхетского собора. И, наконец, в 1850 году расписывает восковыми красками (это первый случай их применения в России) стены Сионского собора в Тифлисе в традиции византийской живописи. Всё это в основном на собственные средства — государственные субсидии на такие мероприятия давались вяло и неохотно.
С именем Гагарина связана и постройка каменного театра в Тифлисе (1845, сгорел в 1874): он был инициатором и автором архитектурного проекта. Впоследствии работал в этом театре во всех возможных качествах — он был режиссером, писал декорации, эскизы для костюмов, мастерил парики, подбирал и выписывал исполнителей.
В тифлисский период растет и живописное мастерство Гагарина. Многочисленные портреты («Портрет князя Да диани, 1854; «Портрет художника, «Портрет Н. П. Колюбакина», 1849) обнаруживают уверенное реалистическое видение, остроту характеристик. По-прежнему большинство его работ посвящено быту кавказских народов. Увлеченность Кавказом, любовь к византийской культуре сказались на следующем этапе деятельности Гагарина, связанном уже с пребыванием в Петербурге. Одно из первых предприятий художника в столице — организация Музея византийских и русских древностей при Академии художеств (1850-е гг.)
С Академией связан последний период деятельности Гагарина: в течение многих лет он был ее вице-президентом (1859—1872). На протяжении всего этого времени он пытался — правда, безуспешно — провести реформу совета Академии, сделать его состав сменяемым и тем самым противостоять консервативным тенденциям. Даже в реакционную эпоху конца 1860-х годов Гагарин проводил в совете либеральную политику, отстаивая личную свободу пенсионеров от мелочной опеки. Показательно, что с его разрешения была напечатана статья Л. М. Жемчужникова «Несколько замечаний по поводу последней выставки в С.-Петербургской Академии художеств*, ратующая за развитие бытового жанра. Сам Гагарин, связанный творческими устремлениями с романтизмом, не был, конечно, поклонником жанровой живописи, но понимал назревшую необходимость ее развития. Являясь проводником так называемого «византийского» стиля, он открыто противостоял представляющей классицизирующее направление консервативной группе совета. По настоянию Гагарина в 1863 году на золотую медаль была представлена программа «Валгалла. Из скандинавской мифологии» — первая в истории Академии программа, не ориентированная на классические образцы, а требующая, скорее, романтической трактовки. По иронии судьбы, именно эта паллиативная мера в борьбе за свободный выбор сюжетов вызвала в конце концов известный «бунт четырнадцати ».
В конце жизни художник почти отходит от творчества. Его поглощают дела Академии, работа в Русском археологическом обществе. Вспоминая прошлое, он пишет очерк «Воспоминания о К. Брюллове». Эпоха романтизма, с которой был столь связан Гагарин и которой принадлежал, безвозвратно ушла; реалистические тенденции в его творчестве оказались не столь жизнеспособными, чтобы сделать его «своим» в поколении, пришедшем на смену романтикам. И в истории искусства Гагарин остался фигурой яркой, сложной, принадлежащей целиком позднему романтизму 1840-х годов.
